В восемнадцатом веке жизнь нашей Церкви, лишенной патриарха и возглавляемой светским Синодом, регулировалась как официальное учреждение. Захват церковных земель сделал ее нищей для содержания государства. Из более чем тысячи монастырей — цитаделей веры — сохранилась только треть. Духовенство утратило силу морального авторитета. Люди с недоверием смотрели на государственную Церковь, раболепно входили в раскол, секты. Дворянство привлекали антихристианские учения и всеобщее нечестие. Мораль была испорчена… Это была катастрофа.
И теперь, как в ответ на внешнее угнетение, семена духовного пробуждения прорастают в самых сокровенных глубинах Церкви. В некоторых местах монастырей начал укрепляться дух древнего сурового аскетизма. Возникла традиция старца — когда мудрый подвижник вел духовную жизнь многих мирян. Серафим Саровский был таким старым учителем. В XIX веке старцы оказали сильное влияние на русскую творческую элиту. А с 1820 года трудами московского митрополита Филарета (Дроздова) просветительская деятельность Церкви расширилась, духовное воспитание улучшилось, христианское миссионерство развернулось в полную силу на периферии империи других религий. Постепенно церковь вернула себе доброе имя и высокий статус…
Бизнесы разные. Они могут быть в состоянии войны .. или они могут даже воевать, только эта война не физическая, а духовная. Война за вашу душу, война против злых духов, война против вашей слабой и испорченной грехом природы. Тех, кто это делает, Церковь называет святыми, то есть уподобленными Богу, — это преподобный Серафим Саровский, великий святой нашей Церкви.
Восхождение в подвигах
Мирское имя монаха Серафино — Прохор Мошнин, он был уроженцем курских купцов, но с юных лет понимал, что мирская жизнь не для него. И его первым делом было послушание, самое обычное для монашеских жителей. Для 24-летнего Прохора это началось в 1778 году, с его приездом в Саров. Жизнь в монастыре вообще тяжелая и тяжелая: есть тяжелый физический труд, глубокое внимание к своей душе, непрестанная молитва и строгое воздержание. И если, кроме того, у человека возгорается сердце для Бога, он сам будет стремиться к гораздо большим трудам, подвигам веры и терпения. Поэтому его жизнь в монастыре намного тяжелее. Уже в послушании Прохор проявил себя именно так. Любая тяжелая работа — в пекарне, в плотницком деле, у дровосека — выполняется кротко, со всем усердием и любовью к делу. Позже он сказал, что послушание — это корень спасения: «Здесь и смирение, и эксплуатация». Послушание уничтожает гордость, причину всякого зла: как известно, Бог гордым противится, а смиренным дает благодать.
Стремление послушника к Богу оказалось настолько сильным, что во время монашеского пострига восемь лет спустя он получил имя Серафим (с иврита «огненный»). Вскоре после этого он стал диаконом, а затем священником, иеромонахом. Служа в церкви, посвятив себя священническому служению изо всех сил души, он словно перенесся на небеса, на самом деле видел ангелов и даже Бога. Однажды во время литургии Серафим увидел Иисуса Христа, «идущего в воздух» и это было вознаграждено особым благословением от него », как он позже сказал. Он сожалел только об одном: «Почему человек, как ангелы, не может постоянно служить Господу?»
Но даже на этом душа огненного Серафима не могла остановиться и желала большего: уединенной и глубокой молитвы. В 1794 году он переехал в «пустыню», узкую деревянную келью в густом саровском лесу, в нескольких верстах от монастыря. Здесь на долгие годы он совершил следующий подвиг: скит. Это особое монастырское предприятие; не все монахи могут это делать. Это требует укрепления и поста, молитвенных дел и духовного воздержания. Последнее особенно необходимо для того, чтобы не впасть в искушения и искушения, чтобы не поддаться страхам, которыми мучает отшельника весь демонический сонм падших духов. “Отец, ты видел злых духов?” — спросили его много позже. «Они отвратительны…» — был ответ.
Только по воскресеньям он приходил в монастырь на причастие. Он ел из своего огорода (да и то не всегда — за несколько лет он укрепил свои физические силы только травкой с депрессиями); в случае сильных морозов он носил ту же одежду, что и летом. «Я мучаю того, кто меня мучает», — сказал он, имея в виду борьбу с гнусной человеческой природой, испорченной грехом, подверженной нечистым страстям, как физическим, так и духовным. И в любой момент во время любой работы Серафино не переставал совершать внутреннюю молитву, поэтому часто «как бы пораженный» надолго застывал, созерцая небесные тайны.
Вскоре к своим подвигам Серафим добавил новый необыкновенный подвиг: хождение по столбу, молитву, стоя на камне. В монашеской практике это очень редкий вид аскетической практики. Причиной послужило предложение Серафиму стать настоятелем некоего монастыря. Он отказался, но мысль о тщеславии все еще зарождалась в нем. Преодоление искушений (а искушение силой — одно из самых коварных) очищает и укрепляет подвижника, как огонь делает золото и сталь. Три года спустя покаяние на камне продолжалось. Каждую ночь Серафино взывал к Богу со слезами, вставая на колени на большой валун в лесу. А после полудня он вознес покаянную молитву в своей келье, куда он также положил камень. Онемевшие и поднятые руки, истощенная кожа, мозоли на коленях. «Это превышает человеческие силы», — говорит один из тех, кому Серафино в конце своей жизни открыл эту страницу своей монашеской жизни.
В диких местах пустыни подвижник также терпит нападения порывистых людей. Оказавшись в лесу, на Серафима напали воры. Физически он был очень силен, у него был топор, он мог защищаться, но не умел. Жизнь монаха целиком принадлежит Богу, и если Господь считал, что ему лучше пострадать от рук человека, тогда следует смириться и не сопротивляться. Это всегда один и тот же подвиг послушания. Серафима сильно избили, нанеся смертельные ранения. Только чудом он выжил. Воры — местные крестьяне — вскоре были найдены и их хотели судить, но Серафим умолял их отпустить. И когда они покаялись и пришли к нему, он простил их.
Спустя несколько лет подвижник усугубил свою подвижническую жизнь подвигом молчания, «благодатной тишиной». Он стал реже посещать монастырь, прекратил всякое общение с мирянами, которые приходили в его пустыню для духовного назидания. «Полная тишина — это крест, на котором человек должен распять себя со всеми страстями и похотями», — сказал христианский святой Барсануфий Великий. В этой священной тишине, соединенной с постоянной внутренней молитвой, подвижник открывает пространство для созерцания Бога и общения с Богом. Это состояние, в котором, согласно Святому, Дух Святой возносится к чистоте и пламенному серафиму Богу и в Боге. “. А древнерусский писатель инок Епифаний Премудрый сказал, что тот, кто «вкусил сладость безмолвия», никогда не захочет отказаться от нее, он не захочет ничего другого.
Но монах живет не по своей воле, а по Богу… Его 16-летняя лесная изоляция закончилась. В 1810 году Серафима заставили вернуться жить в монастырь — на этом настояли монастырские власти и без споров и обид подчинялись. Однако в течение нескольких лет он оставался в безмолвной изоляции, чтобы наконец обрести отстраненность и совершенный внутренний мир. Надо сказать, что уединение как бизнес отличается от затворничества, так как происходит в многолюдном монастыре, где больше соблазнов от человеческого тщеславия, сложнее сохранить тишину души.
«Проповедь в явлении духа и силы»
И, наконец, Серафим отправляется в путь последнего великого начинания: апостольского. Пришло время Серафиму служить миру своей любовью, божественно вдохновленным словом и молитвой, «просвещая, направляя, творив чудеса».
Он начал принимать людей. Слава о старшем святом уже разошлась по России, и к нему стали стекаться паломники. Но Серафим полностью распахнул двери своей келлии для нескончаемого потока людей только в 1825 году, по прямому повелению явившейся ему Богородицы. Ежедневно с ним собиралось до тысячи или двух тысяч человек. Он всех принимал с неизменной любовью, наставлял при необходимости, открывал будущее в их судьбе, лечил недуги — душевные и физические. К нему приходили все: богатые и бедные, больные и здоровые, наивные и образованные.
Преподобный Серафим Божий был удостоен великой милости, много ему даровано за его невыносимые труды. Он прославился в народе обилием чудес. Не раз видели, как старейшина кормит диких медведей в лесу. Его можно было неизвестным образом перевезти из одного места в другое. Ему было дано командовать стихиями. «Я мог бы превратить пепел в золото, но не хочу», — сказал Серафим. Он получил от Бога дар власти над жизнью и смертью. По его молитвам смертельно больной встал.
Все его земное путешествие стало примером жизни, в которой через любовь к Богу греховная и немощная человеческая природа трансформируется, становясь вместилищем Святого Духа. Однажды в разговоре с помещиком Н. А. Мотовиловым, «рабом Серафимовым», как он называл себя, преподобный раскрыл главный смысл жизни христианина. Наша настоящая цель — «обретение Святого Духа», а молитва, пост и дела милосердия служат только средством для этого. Обретение Святого Духа означает обретение в душе «вечного неиссякаемого сокровища», которое «сияет в сердце божественным светом». Этот свет другого небесного мира стирает следы его грехов из сердца человека, «облачаясь в одежду нетления», превращая человека в храм, где обитает Бог.
Серафим был таким храмом, полным божественного света. В том же разговоре Мотовилов, не совсем понимая слов старца, попросил его лучше объяснить, что такое благодать Святого Духа. Тогда монах взял его за плечи и сказал: «Теперь мы оба в Духе Божьем. Почему ты не смотришь на меня?» Мотовилов ответил: «Я не могу смотреть, потому что из твоих глаз льется молния. Твое лицо стало ярче солнца, и мои глаза болели от боли».
В церковных песнопениях преподобному Серафиму сказано, что «для многих был путь спасения», то есть от него и через него многие идут ко Христу Спасителю. Например, вот свидетельство человека, который до разговора со старейшиной был равнодушен к вере: раньше «для меня все в духовном мире было совершенно безразлично, и я был одинаково хладнокровен ко всему. Отец Серафино впервые дал мне время почувствовать всемогущество Господа Бога…»
Митрополит Вениамин (Федченков) писал в своей книге о монахе, что во всех, кто к нему приходил, он как бы «вселил жизненную силу, светоносную радость, возросшее духовное напряжение, силу в добре, стремление к исправлению. Короче говоря: я пылкий. Серафино зажег людей огнем и благословенным духом возрождения».
Мирское имя монаха Серафино — Прохор Мошнин, он был уроженцем курских купцов, но с юных лет понимал, что мирская жизнь не для него. И его первым делом было послушание, самое обычное для монашеских жителей. Для 24-летнего Прохора это началось в 1778 году, с его приездом в Саров. Жизнь в монастыре вообще тяжелая и тяжелая: есть тяжелый физический труд, глубокое внимание к своей душе, непрестанная молитва и строгое воздержание. И если, кроме того, у человека возгорается сердце для Бога, он сам будет стремиться к гораздо большим трудам, подвигам веры и терпения. Поэтому его жизнь в монастыре намного тяжелее. Уже в послушании Прохор проявил себя именно так. Любая тяжелая работа — в пекарне, в плотницком деле, у дровосека — выполняется кротко, со всем усердием и любовью к делу. Позже он сказал, что послушание — это корень спасения: «Здесь и смирение, и эксплуатация». Послушание уничтожает гордость, причину всякого зла: как известно, Бог гордым противится, а смиренным дает благодать.
Стремление послушника к Богу оказалось настолько сильным, что во время монашеского пострига восемь лет спустя он получил имя Серафим (с иврита «огненный»). Вскоре после этого он стал диаконом, а затем священником, иеромонахом. Служа в церкви, посвятив себя священническому служению изо всех сил души, он словно перенесся на небеса, на самом деле видел ангелов и даже Бога. Однажды во время литургии Серафим увидел Иисуса Христа, «идущего в воздух» и это было вознаграждено особым благословением от него », как он позже сказал. Он сожалел только об одном: «Почему человек, как ангелы, не может постоянно служить Господу?»
Но даже на этом душа огненного Серафима не могла остановиться и желала большего: уединенной и глубокой молитвы. В 1794 году он переехал в «пустыню», узкую деревянную келью в густом саровском лесу, в нескольких верстах от монастыря. Здесь на долгие годы он совершил следующий подвиг: скит. Это особое монастырское предприятие; не все монахи могут это делать. Это требует укрепления и поста, молитвенных дел и духовного воздержания. Последнее особенно необходимо для того, чтобы не впасть в искушения и искушения, чтобы не поддаться страхам, которыми мучает отшельника весь демонический сонм падших духов. “Отец, ты видел злых духов?” — спросили его много позже. «Они отвратительны…» — был ответ.
Только по воскресеньям он приходил в монастырь на причастие. Он ел из своего огорода (да и то не всегда — за несколько лет он укрепил свои физические силы только травкой с депрессиями); в случае сильных морозов он носил ту же одежду, что и летом. «Я мучаю того, кто меня мучает», — сказал он, имея в виду борьбу с гнусной человеческой природой, испорченной грехом, подверженной нечистым страстям, как физическим, так и духовным. И в любой момент во время любой работы Серафино не переставал совершать внутреннюю молитву, поэтому часто «как бы пораженный» надолго застывал, созерцая небесные тайны.
Вскоре к своим подвигам Серафим добавил новый необыкновенный подвиг: хождение по столбу, молитву, стоя на камне. В монашеской практике это очень редкий вид аскетической практики. Причиной послужило предложение Серафиму стать настоятелем некоего монастыря. Он отказался, но мысль о тщеславии все еще зарождалась в нем. Преодоление искушений (а искушение силой — одно из самых коварных) очищает и укрепляет подвижника, как огонь делает золото и сталь. Три года спустя покаяние на камне продолжалось. Каждую ночь Серафино взывал к Богу со слезами, вставая на колени на большой валун в лесу. А после полудня он вознес покаянную молитву в своей келье, куда он также положил камень. Онемевшие и поднятые руки, истощенная кожа, мозоли на коленях. «Это превышает человеческие силы», — говорит один из тех, кому Серафино в конце своей жизни открыл эту страницу своей монашеской жизни.
В диких местах пустыни подвижник также терпит нападения порывистых людей. Оказавшись в лесу, на Серафима напали воры. Физически он был очень силен, у него был топор, он мог защищаться, но не умел. Жизнь монаха целиком принадлежит Богу, и если Господь считал, что ему лучше пострадать от рук человека, тогда следует смириться и не сопротивляться. Это всегда один и тот же подвиг послушания. Серафима сильно избили, нанеся смертельные ранения. Только чудом он выжил. Воры — местные крестьяне — вскоре были найдены и их хотели судить, но Серафим умолял их отпустить. И когда они покаялись и пришли к нему, он простил их.
Спустя несколько лет подвижник усугубил свою подвижническую жизнь подвигом молчания, «благодатной тишиной». Он стал реже посещать монастырь, прекратил всякое общение с мирянами, которые приходили в его пустыню для духовного назидания. «Полная тишина — это крест, на котором человек должен распять себя со всеми страстями и похотями», — сказал христианский святой Барсануфий Великий. В этой священной тишине, соединенной с постоянной внутренней молитвой, подвижник открывает пространство для созерцания Бога и общения с Богом. Это состояние, в котором, согласно Святому, Дух Святой возносится к чистоте и пламенному серафиму Богу и в Боге. “. А древнерусский писатель инок Епифаний Премудрый сказал, что тот, кто «вкусил сладость безмолвия», никогда не захочет отказаться от нее, он не захочет ничего другого.
Но монах живет не по своей воле, а по Богу… Его 16-летняя лесная изоляция закончилась. В 1810 году Серафима заставили вернуться жить в монастырь — на этом настояли монастырские власти и без споров и обид подчинялись. Однако в течение нескольких лет он оставался в безмолвной изоляции, чтобы наконец обрести отстраненность и совершенный внутренний мир. Надо сказать, что уединение как бизнес отличается от затворничества, так как происходит в многолюдном монастыре, где больше соблазнов от человеческого тщеславия, сложнее сохранить тишину души.
